Глава первая

Райю. Когда-то она была просто мирной деревушкой из пары десятков домишек, построенных вокруг старого разрушенного храма. Честно говоря, местные еще тогда затруднялись дать точное определение развороченному холму и паре валунов, некогда составлявших нечто целое на его вершине. Сейчас-то и подавно никто не скажет вам, был ли то храм, куда стекались паломники со всех концов континента, тайное логово некоей организации или клана, а может и вовсе древней постройкой аборигенов, предназначавшейся для контакта с внеземным разумом. Легенды ходили самые разные, одна краше другой. Но все они сходились вместе в одной точке: почти сто лет назад здесь произошло нечто если не удивительное, то по крайней мере будоражащее воображение. Когда горстка путников проходила мимо этой небольшой горы, они неожиданно увидели, как средь бела дня в небо вылетел сгусток пламени, напоминающий дракона. Он взлетел в небо и растворился в немногочисленных облаках, плывущих по нему в тот день. Сначала они не поверили своим глазам, но то, что случилось потом, и вовсе лишило их дара речи. Эх, если бы только речи. Немногочисленные особы женского пола и вовсе повалились в обморок от избытка ощущений. Неожиданно, погода, не предвещавшая никаких изменений, по крайней мере в ближайшие несколько часов, резко переменилась: начали формироваться тучи, черной массой навалившиеся на бедных странников, словно многовековое дерево на малочисленных муравьев-рабочих. Грянул гром. Чуть раньше в толще газопаровых образований начали сверкать сгустки чистой энергии, да так часто, что, казалось, все небо взорвется и осыплется на головы несчастным авантюристам. Уже в следующие несколько мгновений они пожалели, что физиология и психология не позволила им погрузиться в объятья дремы так же как и их очаровательным спутницам. Один разряд получился такой силы, что вырвался из оков черной перины и устремился к земле. Когда взрывная волна преодолела эти полтора километра, разделявших путников и гору, она к счастью заметно ослабла, но, все же, была достаточно сильной, чтобы их как ветром сдуло в прямом смысле слова. Кусты несколько смягчили приземление, так что обошлось синяками и легкими царапинами. Но только для людей: от холма фактически осталось только одно воспоминание.
Эти восемь человек и стали основателями нашей деревни. Свое поселение они решили назвать в честь Рокуби, восьмихвостого демона, повелевавшего молниями. С тех пор легенда передавалась из уст в уста несколько поколений. Восемь человек были странниками, ищущими новое пристанище для своего немногочисленного племени, можно сказать первопроходцами. Это было еще до начала Великой Войны Ниндзя, начавшейся вскоре после того. Так что, слава Хвостатым, до наших предков она докатиться не успела, и они, снова собравшись вместе, начали строить свое будущее…
- … а всего десять лет назад, к нам стянулись паломники из Страны Молнии, посмотреть на нашу реликвию и притронуться к рукописям, написанным самими Основателями! Так появился лагерь поселенце, после слившийся с деревней и превративший ее в полноценный город. Да, пусть и не очень большой, но все-таки город, - гордо произнес старик, торговавший сувенирами возле Музея Истории Райю, - А теперь, если кто-нибудь хочет что-нибудь купить, я с удовольствием поделюсь с вами своими това…
- Все торгуешь этой фигней? Не верьте ему, нет у него снаряжения основателей и быть не может. – На крыше прилавка, раньше никем не замеченный лежал мальчик. На вид ему было лет 8-10, но говорил он отнюдь не как малыш-школьник. Изо рта у него торчала недавно сорванная травинка, а глаза были прикрыты. Он уже давно внимательно прислушивался к тому, что говорил старикан, а теперь решил больше не таиться и, возможно даже немного размяться перед тем, как направиться домой. Перевернувшись набок, перебросив травинку в правый угол рта и положив голову на руку, которую он упер локтем в деревянное покрытие, он позволил незадачливым туристам себя разглядеть. Странная прическа, напоминающая своим хохолком на затылке некую экзотическую птицу, с ниспадающими на глаза прядками придавали его виду некоторую неухоженность, но, как это ни странно, ему это было к лицу. Очень выразительны были глаза мальчугана, отливавшие изумрудом. Они, как и у каждого ребенка его возраста были большими с плясавшими в них любопытными искорками, но в то же время в них читалась маленькая доля иронии, что было напротив не свойственно оным. Левый уголок тонких губ немного растянулся, придавая их обладателю снисходительное выражение, возможно с оттенком легкой издевки. Подбородок от наблюдателей скрывал высокий ворот черной футболки, которая явно была велика своему владельцу. Жилистые конечности выдавали в мальчугане склонность к спортивному времяпрепровождению. По-видимому, травинка выполнила свою миссию, потому как была выплюнута на землю.
Мальчик взялся руками за край самодельной крыши, оторвав от нее ноги, и, сгруппировавшись, перекатился через плечо. Оказавшись на земле он продолжил, указав себе за плечо большим пальцем:
- Не введитесь вы, он каждую неделю закупается, чтобы загнать все это втридорога. И неплохо на всем этом срубает, старый черт, - ухмылка ни на секунду не сходила с его губ, разве что стала чуточку шире, - Например, во-он тот кунай не далее как вчера принес ему лично я. Я отдал его почти задарма – 5 серебряков, цена ли? – а он его за 20 продает.
«Старый черт» опешил от такой наглости, которая кроме всего прочего могла привести к финансовым трудностям в ближайшем будущем.
- Да как… как ты смеешь?.. Как тебе не стыдно?.. В чем ты меня вообще обвиняешь, безобразник! Ты и рад был от краденного избавиться и сам назначил цену! – он был почти вне себя. Настолько, что пару мгновений его взгляд бессмысленно прыгал с вещей на прилавке на людей вокруг и обратно. Когда он, наконец, сумел прийти в себя, то обнаружил, что мальчишки уже и след простыл… Как впрочем и недешевой статуэтки Рокуби, выполненную в фарфоре, и железный амулет, якобы принадлежавший одному из Основателей, а главное – великолепный, красивейший слегка изогнутый кинжал, найденный на недавно открытых раскопках святого холма.
Покраснев от злости, дед начал искать глазами сорванца-воришку. Нашел. На одной из крыш в 40 метрах от сувенирной лавки сидел тот самый пацан. Поймав на себе взгляд старика, он улыбнулся на все 32 (видно к тому времени все молочные зубы почем-то выпали. Загадка?), козырнул двумя пальцами правой руки и исчез из виду, как будто его там и не было.
Тут оживились и новоприбывшие:
- Ой, дорогой, у меня сумочка порвана!
- Эй, где мой кошелек?!
- Какого черта, мать вашу?..
Дедушка не мог не отдать должного сообразительности мальчонки. «Эх, где мое детство... Ничего, посмотрим еще кто кого. Этот старый лис тоже еще кое на что способен».

- Братик! Почему так долго? Мама вся испереживалась! Да и я тоже, знаешь ли, не железная!!! Где тебя носило? Купил что-нибудь на ужин?
«Только вошел в дверь, и сразу допрос. Ничего не меняется.»
- Прости Натсу, немного задержался в поле. Работы сегодня было невпроворот, - не мог же он признаться, что уже целый год только тем и занимается, что ворует у приезжих. Нет, ворует – слишком жесткое слово. «Скорее «перенаправляю средства на нужды населения»», поправил себя он.
- За кого ты меня держишь, дурень? Ты думаешь я не знаю, сколько платят рабочим в поле? – девочка погрозила ему пальцем.
«Блин, попал. Так и знал, что сразу надо было ей рассказать, но разве уж она позволит любимому старшему брату заниматься таким опасным делом?». Он, улыбаясь, почесал затылок и пожал плечами, мол ничего-то от тебя не скроешь, любимая сестренка. Натсуми была лишь на год младше, но все равно взвалила на него, как на единственного мужчину в семье заботу о благосостоянии семьи. Мать уже несколько месяцев была прикована к кровати, так что работу по дому она взвалила на свои тоненькие плечики и сама занималась уборкой, готовкой, огородом, стиркой и прочими, не менее важными в жизни семьи вещами. Женщина гордилась своими детьми и не старалась это скрывать. Но и сюсюкать с ними она тоже не собиралась: в отличие от самих детей она знала, насколько они особенные. Только сам они до поры до времени не должны об этом ничего знать, иначе быть беде. Она не столько знала это наверняка, сколько чувствовала. Абсолютно уверена она была в одном: скоро быть беде… От этих мыслей ее отвлек звук приближающихся шагов.
- … уда?! Маме отдых нужен! А ну давай, иди дров наруби. Сейчас ночи холодные.
- Вот блин… Ладно, уже иду, - донесся скрип входной двери. Через несколько минут можно было различить мерные глухие удары колуна по чурбакам.
«Скоро. Очень скоро все изменится» - подумала она и погрузилась в объятия сна.

«Черт! Один и тот же сон! Каждую ночь! Не может же быть такого, чтобы только этот сон снился мне несколько лет подряд… или может? Я уже ни в чем не уверен…»
Мальчик снова проснулся в холодном поту. Вот уже 4 года подряд ни с того ни с сего его преследовал один кошмар. Все всегда начиналось обыденно, но как-то странно: он шел в школу, занимался там, почти ни с кем не общаясь, обедал в столовой – в общем вел обычную жизнь. Вот только он не мог понять, почему все выглядело совершенно не так как в их учебном заведении: классные комнаты были в разы больше, чем в жизни, а парты вообще располагались как-то странно: в некоторых классах дугой, опускаясь от входа к доске и учительскому столу, в других без изгибов, но по той же схеме. Учили там чему-то невразумительному. Во сне он не мог разобрать слов или написанного в тетради, но и то, что показывал учитель, а за ним повторяли дети (как и мальчик) выглядело очень странно. А как иначе описать странные знаки, в которых они сплетали свои руки? Дальше все было более понятно, но по-прежнему странновато: группа школьников и он стояли перед рядком деревьев с прикрепленными мишенями и кидали в них стальные выпуклые звездочки (он знал их по книжкам в библиотеке, куда часто захаживал – это были шурикены). Мальчик не мог контролировать своих действий, скорее был сторонним наблюдателем, хоть и смотрел глазами на, казалось бы, свое тело. Впрочем, картина не была слишком четкой. Вот подошла его очередь, точнее очередь его тела: к его удивлению, оно ни разу не промахнулось!.. То, что было дальше, никак не удавалось вспомнить. Просто раз, и перед взором предстает следующий кадр. Мальчик, а, кажется, никакой уже не мальчик, если судить по росту, держит на вытянутой руке какого-то парнишку: похоже было, что он блондин с каким-то странным вкусом по части одежды – кто же надевает куртку в такую жару? – на голове у него повязка с какой-то металлической пластинкой и непонятным символом на ней, уставший взгляд, полный боли и отчаяния прямо-таки просверливает насквозь, отчетливо видны три тонких полосы на каждой щеке сомнительного происхождения. Но вот взгляд опускается на левую руку, воздух вокруг кисти начинает заметно подрагивать, а потом и вовсе взрывается снопом маленьких молний! Они пляшут между пальцами, переплетаются, скачут по руке, но почему-то не вредят телу. Рука медленно поднимается, отводится назад и, тут же, резко вперед, пробив легкое незнакомца…
За этой сценой всегда следует пробуждение
«Кто он? Откуда я его знаю?» - эти вопросы, каждый день мучавшие его, мальчик задавал себе и в этот раз. Взгляд уперся в часы на тумбочке: было еще шесть утра, - «Блин, Ару, развеяться тебе надо что ли».

Солнце показалось из-за деревьев, осветив опушку леса. Утренние лучи играли в бликах ночной росы, от которой вскоре ничего не осталось, падали на опавшие листья, на полуголые деревья, стыдливо прикрывавшиеся остатками прежней роскоши, а немногочисленные хвойные только насмешливо взирали на все это великолепие. Дождь, прошедший вчера уже давно и окончательно впитался в почву, подкармливая все живое в округе. В картину природной самодостаточности никак не вписывались четыре столба, вкопанных в землю так, что каждый был частью небольшой окружности метрового радиуса, две веревки, обвязывавших каждая свой булыжник - навскидку килограмм пятнадцать-двадцать каждый – и переброшенных через толстый брус. На брусе было выдолблено два углубления, изнутри обмотанные тонкой проволокой, чтобы уменьшить трение веревок о его поверхность. Обтесанные примерно посередине, столбы выглядели внушительно, создавалось впечатление, что человек, вкопавший их здесь много времени проводит в тренировках и отработке навыков рукопашной схватки. На одном из них, на правой руке и широко разведя ноги стоял Кашиари:
-… двести тридцать два… двести тридцать три… двести тридцать четыре, - выполнение отжиманий сопровождалось кряхтением, порой ругательствами, не слишком свойственными мальчику его лет, но зато часто употребляемые в окружении, где он нередко бывал, сбывая все краденые безделушки. Они незаметно стали частью его жизни, впрочем это не мешало ему поддерживать и более приличный разговор с окружающими, - двести тридцать пять… Фу-у-у, - его спина прогнулась, рука резко разогнулась, а центр тяжести перебросился на полусогнутые ноги. Натренированные ступни обеспечили мягкое пружинящее приземление. По обнаженной спине рекой лился пот, но это его не беспокоило – совсем близко шумел водопад, где можно было в прохладе помыться и помедитировать. Если ему нужно было расслабиться и подумать, то он шел именно туда. К сожалению даже эта процедура не могла спасти от постоянных кошмаров.
- Ару! Братик! Ты тут? – из-за деревьев показалась хрупкая фигурка его сестры – Ответь мне, сколько можно кричать? Давай завтракать, живо! – Она уперла руки в бока и слегка надула губки, что заставило бы улыбнуться от умиления даже самого подлого негодяя.
- Да, Натсу, уже иду. Дай только ополоснуться, – последнюю фразу он бросил уже на бегу, оглянувшись через плечо.
- Только быстро! Ждать тебя никто не будет, так и знай.

- Ару, возвращайся сегодня пораньше, у меня есть к вам двоим очень серьезный разговор.
- Что за разговор? – отняв голову от тарелки с рисом спросил мальчик.
- Да, что случилось? И почему мы обязательно должны ждать этого гулену? – девочка поддержала тему. Напоровшись на недовольный взгляд брата, слегка потупилась, но тут же продолжила, - Если это связано с хозяйством, то у меня целиком и полностью все под контролем! – он гордо ударила себя кулачком в грудь и выпятила острый детский подбородок.
- Нет, что ты, в этом я целиком и полностью доверюсь тебе, родная. Он будет о вашем будущем. И даже в большей степени о прошлом. Но об этом не сейчас, - ее сосредоточенный и слегка отрешенный взгляд тут же смягчился, - давайте доедайте и быстренько собирайтесь, а то опоздаете на занятия.

Уже через час мальчишка лежал на крыше учебного заведения, посасывая травинку в позе «вон то облачко на котенка похоже!», правда вид у него был скучающий, да и чего греха таить, в целом ленивый и сонный. Где-то внизу, под несколькими слоями бетона, прозвенел звонок: сначала тихо, на грани слышимости, потом все громче, все ближе – так он звенел на каждом этаже с опозданием в доли секунды. Сестренка не заставила себя долго ждать. Она появилась в дверном проеме, как раз когда Кашиари досчитал до десяти.
- Так и знала. Вот ты где, лоботряс несчастный!
Лоботряс нехотя повернул голову и с наигранной ленцой в голосе протянул:
- Тоска-а-а. Что там делать-то?
- Как что?! Учиться!
- Ты же знаешь, что все экзамены за выпускной класс я сдал еще в том году. А просиживать свои штаны за партой и дальше, слушая заунывных учителей, которые лишь отрабатывают свою скромную зарплату, я не намерен ни секунды лишней. В библиотеке, где не было так шумно, мне всегда было намного спокойнее.
- Да, знаю. Но если бы ты остался, мог бы как и я уже давно ходить в старостах, если не в аспирантах, - она издевательски улыбнулась. Натсуми знала, что даже если бы в школе были таковые, десятилетнего пацаненка бы туда никто не взял. С таким положением вещей она согласиться не могла, но пришлось. Кто поверит, что в их городке найдется место такому таланту, если даже забыть о завистниках?
- Не пори чушь, сестренка. Из меня такой же староста, как из тебя танцовщица кабаре. Не люблю я шумную классную жизнь, да и руководить я не умею.
- А ты пробовал?
- Нет, и даже не собираюсь. Кто будет слушать того, кого с первого класса все считают выскочкой и ботаном? Ко мне даже кличка пристала, Архивариус, за то, что все свое время вместо бесполезных шатаний со сверстниками проводил в библиотеке.
- Но теперь тебя там что-то не видно. Неужели все время, которое ты раньше отдавал самозабвенной учебе, теперь ты тратишь на шастанье со шпаной и воровство?!
- Не начинай! Ты прекрасно понимаешь, почему я этим занимаюсь. Слишком моя маленькая сестренка хорошо меня знает.
- Да. Именно поэтому я до сих пор не рассказала ничего матери. Это бы сильно ее огорчило, - Натсуми привалилась плечом к косяку, сжала другое своей тоненькой ручкой и потупила взгляд. Наступило неловкое молчание.
- Я пойду. Я хотел немного потренироваться в развалинах до того, как идти домой, а тебе, я думаю, уже пора – последний урок скоро начнется, - он спрыгнул с широкого бордюра, на котором лежал, сунул правую руку в карман шорт, а левую поднял в прощальном жесте.
- Да, пожалуй. Смотри не навернись, трейсер, - она в последний раз одарила его улыбкой и пошла вниз, прикрыв за собой дверь.
Кашиари сделал сальто назад, схватился за край того же бордюра с внешней стороны, оттолкнулся от него, одновременно разворачиваясь на сто восемьдесят градусов и приземлился на противоположной крыше. Далее предстояла километровая перебежка до развалин практически без препятствий, если не считать веревки с сохнущей одеждой, перекладины балконов и некоторых крыш повыше, на которые все-таки приходилось ухитриться забираться, не снижая темпа, не сбив дыхания.

Груда камней, именуемая развалинами, встретила паренька весьма доброжелательно. Если летом солнце раскаливало камни настолько, что к ним нельзя было притронуться, не рискуя получить ожог, то сейчас, поздней осенью, тут было вполне прохладно. В общем прыгать и пробегаться по таким камням – одно удовольствие.
Уже вечерело, и Ару уже собирался идти домой, но тут он заметил небольшой пролом в стене, скрытый от любопытных глаз кустами сирени.
«Так, а это уже интересно», - подумал он про себя. На него нахлынуло сладостное чувство первооткрывателя, которое было не с чем сравнить. Одна мысль о том, что у него первого за все эти годы будет шанс посмотреть на нечто невообразимое, неописуемое, загадочное, приводила в восторг. Парнишка направился к лазу.
«Блин, темно, хоть глаз выколи! Хорошо хоть спички с собой ношу», - он пролез внутрь, достал спички и чуть было не споткнулся о какую-то палку, лежавшую внутри, - «Ба! Да это же факел! Вот это удача!».